Глава первая
– Все. Спорить не будем, стройте людей! – сказал Ивановский Дюбину, обрывая разговор и выходя из-за угла сарая.
Длинноногий, худой и нескладный, в белом обвисшем маскхалате, старшина Дюбин смолк на полуслове; в снежных сумерках быстро наступающей ночи было видно, как недовольно передернулось его темное от стужи и ветра, изрезанное ранними морщинами лицо. После коротенькой паузы, засвидетельствовавшей его молчаливое несогласие с лейтенантом, старшина резко шагнул вперед по едва обозначенной в снегу тропинке, направляясь к тщательно притворенной двери овина. Теперь уже притворять ее не было надобности, широким движением Дюбин отбросил дверь в сторону, и та, пошатываясь, косо зависла на одной петле.
– Подъем! Выходи строиться!
Остановившись, Ивановский прислушался. Тихо звучавший говорок в овине сразу умолк, все там затихло, как бы загипнотизированное неотвратимостью этой, по существу, обыденной армейской команды, которая теперь означала для всех слишком многое… Через мгновение, однако, там все враз задвигалось, заворошилось, послышались голоса, и вот уже кто-то первый шагнул из темного проема дверей на чистую белизну снега. «Пивоваров», – рассеянно отметил про себя Ивановский, взглянув на белую фигуру в новеньком маскхалате, выжидающе замершую у темной стены сарая. Однако он тут же и забыл о нем, поглощенный своими заботами и слушая хозяйское покрикивание старшины в овине.
– Быстро выходи! И ничего не забывать: возвращаться не будем! – глуховато доносился из-за бревенчатых стен озабоченно-строгий голос Дюбина.
Старшина злился, видно, так и не согласившись с лейтенантом, хотя почти ничем не выдавал этого своего несогласия. Впрочем, злиться про себя Дюбин мог сколько угодно, это его личное дело, но пока здесь командует лейтенант Ивановский, ему и дано решать. А он уже и решил – окончательно и бесповоротно: переходить будут здесь и сейчас, потому что сколько можно откладывать! И так он прождал почти шесть суток – было совсем близко, каких-нибудь тридцать километров, стало шестьдесят – только что мерил по карте; на местности, разумеется, наберется побольше. Правда, в конце ноября ночь долгая, но все же слишком много возлагалось на эту их одну ночь, чтобы неразумно тратить столь дорогое теперь для них время.
Лейтенант решительно взял прислоненную к стене крайнюю связку лыж – свою связку – и отошел с тропы в снег, на три шага перед строящейся в шеренгу группой. Бойцы поспешно разбирали лыжи, натягивали на головы капюшоны; ветер из-за угла сердито трепал тонкую бязь маскировочных халатов и стегал по груди длинными концами завязок. Как Ивановский ни боролся со всем лишним, груза набралось более чем достаточно, и все его десять бойцов выглядели теперь уродливо-неуклюжими в толстых своих телогрейках, обвешанных под маскхалатами вещевыми мешками, гранатными сумками, оружием, подсумками и патронташами. Вдобавок ко всему еще и лыжные связки, которые были пока громоздкой обузой, не больше. Но все было нужно, даже необходимо, а лыжи, больше всего казавшиеся ненужными теперь, очень понадобятся потом, в немецком тылу; на лыжи у него была вся надежда. Это именно он предложил там, в штабе, поставить группу на лыжи, и эту его идею сразу и охотно одобрили все – от флегматичного начальника отдела разведки до придирчивого, задерганного делами и подчиненными начальника штаба.
Другое дело, как ею воспользоваться, этой идеей.
Именно эта мысль больше других занимала теперь лейтенанта, пока он молчаливо, со скрытым нетерпением ждал построения группы. В снежных сумерках разбирали лыжные связки, глухо постукивая ими, сталкивались на узкой тропинке неуклюжими, нагруженными телами его бойцы. Как они покажут себя на лыжах? Не было времени как следует проверить всех их на лыжне, выдвигались к передовой засветло, согнувшись, пробирались в кустарнике. С утра он просидел на НП командира здешнего стрелкового батальона – наблюдал за противником. Весь день с низкого пасмурного неба сыпал редкий снежок, к вечеру снежок погустел, и лейтенант обрадовался. Он уже высмотрел весь маршрут перехода, запомнил на нем каждую кочку, и тут пошел снег, что может быть лучше! Но как только стало темнеть, ветер повернул в сторону, снегопад стал затихать и вот уже почти совсем перестал, лишь редкие снежинки неслись в стылом воздухе, слепо натыкаясь на бревенчатые стены сарая. Старшина предложил переждать часа два, авось опять разойдется. В снегу бы они управились куда как лучше…
– А если не разойдется? – резко переспросил его Ивановский. – Тогда что ж, полночи коту под хвост? Так, что ли?
Полночи терять не годилось, весь путь их был рассчитан именно на полную ночь. Впрочем, старшине нельзя было отказать в сообразительности – если переход сорвется, не понадобится и самая полная, самая длинная ночь.
Правофланговым на стежке стал сержант Лукашов, из кадровых, плотный молчаливый увалень, настоящий трудяга-пехотинец, помощник командира взвода по должности, специально откомандированный из батальона охраны штаба на это задание. Во всем его виде, неторопливых, точных движениях было что-то уверенное, сильное и надежное. Подле устраивался на тропке тоже взятый из стрелков боец Хакимов. Хотя еще и не было никакой команды, смуглое лицо его со сведенными темными бровями уже напряглось во внимании к командиру; винтовка в одной руке, а лыжи в другой стояли в положении «у ноги». Рядом стоял, поправляя на плечах тяжеловатую ношу взрывчатки, боец Судник, молодой еще парень-подрывник, смышленый и достаточно крепкий с виду. Он один из немногих сам попросил взять его в группу, после того как в нее был зачислен его сослуживец, тоже сапер, Шелудяк, с которым они вместе занимались оборудованием КП штарма. Ивановский не знал, какой из этого Шелудяка подрывник, но лыжник из него определенно неважный. Это чувствовалось в самом начале. Суетливый и мешковатый, этот сорокалетний дядька, еще не став в строй, уже развалил свою связку, лыжи и палки разъехались концами в разные стороны. Боец спохватился собирать их и уронил в снег винтовку.
– Не мог как следует связать, да? – шагнул к нему Дюбин. – А ну дай сюда.
– Вы на лыжах как ходите? – почувствовав недоброе, спросил Ивановский.
– Я? Да так… Ходил когда-то.
«Когда-то!» – с раздражением подумал лейтенант. Черт возьми, кажется, подобрался народец – не оберешься сюрпризов. Впрочем, оно и понятно, надо было самому всех опросить, поговорить с каждым в отдельности, каждого посмотреть на лыжне. Но самому было некогда, два дня протолкался в штабе, у начальника разведки, потом у командующего артиллерией, в политотделе и особом отделе. Группу готовили другие, без него.
Быстро темнело, наступила зимняя холодная ночь, снегопад постепенно затихал, и лейтенант заторопился. Дюбин, казалось, слишком долго провозился с лыжами этого Шелудяка, пока связал их. В строю с терпеливым ожиданием на темных под капюшонами лицах стояли его бойцы. За Шелудяком переминался с ноги на ногу важный красивый Краснокуцкий в островерхой, как у Дюбина, буденовке, за ним застыл молчаливый Заяц. Последним на стежке стоял, наверно, самый молодой тут, земляк лейтенанта и также артиллерист Пивоваров. Да, лейтенант недостаточно знал их, тех, с кем, видимо, придется вскоре поделить славу или смерть, но выбора у него не было. Разумеется, было бы лучше отправиться на такое дело с хорошо знакомыми, испытанными в боях людьми. Но где они – эти его хорошо знакомые и испытанные? Теперь трудно уже и вспомнить все деревеньки, погосты, все лески и пригорки, где в братских и одиночных могилах погребенные, а то и просто ненайденные, пооставались они, его батарейцы. За пять месяцев войны уцелело не много, неделю назад с ними вместе пробились из немецкого тыла лишь четверо. Двое при этом оказались обмороженными, один был ранен при переходе у Алексеевки, до самого конца с ним оставался вычислитель младший сержант Воронков. Этот Воронков очень бы сгодился нынче, но Ивановский не смог разыскать его. Вычислителя отправили в стрелковый батальон на передовую, откуда, к сожалению, не всегда возвращаются…
– Так… Равняйсь! Смирно! Товарищ лейтенант…
– Вольно, – сказал лейтенант и спросил: – Всем известно, куда идем?
– Известно, – пробасил Лукашов. Остальные согласно молчали.
– Идем к немцу в гости. Зачем и для чего – об этом потом. А теперь… Кто болен? Никто? Значит, все здоровы? Кто на лыжах ходить не умеет?
Коротенький строй настороженно замер, темные, истомленные ожиданием лица строго и покорно смотрели из-под бязевых капюшонов на своего командира, который теперь безраздельно брал под свое начало их солдатские судьбы. Все, притихнув, молчали, наверно, еще не во всем, что им предстояло вскорости, разбираясь сами, но ничего, кроме как целиком положиться на него, командира, да на этого вот долговязого старшину, который второй день опекал группу, им не оставалось.
Ивановский через прорезь в маскировочных брюках запустил руку в карман и вытащил увесистый кубик часов, когда-то снятых им с подбитого немецкого танка. Часы живо и радостно затикали на его ладони, засияв фосфоресцирующим циферблатом. Было без десяти минут семь.
– Итак, в нашем распоряжении двенадцать часов. За это время, конечно, минус час-другой на переход боевых порядков противника, нам предстоит отмахать шестьдесят километров. Ясно? Кто не способен на это? Говорите сразу, чтоб потом не было поздно. Потом некуда будет отправить. Ну?
Он выжидательно обвел взглядом строй, в котором ничто не шелохнулось, и было так тихо, что послышался шорох сдуваемых ветром с крыши снежинок. Но снова никто не отозвался на этот его такой далеко не пустячный теперь вопрос.
– Тогда все. Старшина – замыкающий. Группа – за мной марш!
Их никто не провожал тут, вся торопливая подготовка по переходу была закончена раньше. Час назад на КП командира стрелкового батальона они условились, что батальон будет молчать, чтобы не настораживать немцев, и они постараются прошмыгнуть незамеченными в самых первых, только что наступивших сумерках. Впрочем, если бы и потребовалась помощь, то чем мог помочь батальон, который лишь именовался таковым, а на деле состоял из стрелковой роты, не больше, да и командовал им недавний командир роты, старший лейтенант, пулеметчик. Он пообещал прикрыть их в крайнем случае огнем, хотя это и было вынужденное обещание по требованию капитана из разведотдела штарма, который присутствовал там. Но капитан побудет и скоро уйдет, а батальону воевать дальше, боеприпасов к тому же у него не густо, и начальство потребует беречь их для более важного случая.
Правда, капитан совсем не настаивал, чтобы он переходил именно здесь и сегодня. При виде того, как стал утихать снегопад и перед ними очень уж открыто и пустынно раскинулась эта широкая речная пойма с извилистой полосой кустарника посередине, представитель штаба заколебался.
– Да, действительно. Как на пустой тарелке. Впрочем, решай сам, лейтенант. Тебе виднее.
– Пойду, – просто сказал Ивановский.
– Что ж, твое дело. Может, оно и к лучшему: сунуться туда, где не ожидают.
«Черт его знает, где они не ожидают. Не спросишь», – озабоченно подумал лейтенант. Но он не мог больше откладывать – в том деле, на которое они отправлялись теперь, промедление действительно было смерти подобно. А он и так уже промедлил сверх меры, хотя, конечно, и не по своей воле.
Проваливаясь по щиколотку, а где и по колено в снег, бойцы гуськом поднялись на пригорок. Ивановский оглянулся и впервые остался доволен – коротенькая колонна его послушно подобралась, никто не отстал, не замешкался; остановился он, и почти одновременно остановились все остальные. Дальше следовало подождать, может, передохнуть даже, залечь – с вершины холма их могли уже заметить немцы. Над поймой и на склонах, где расположился батальон, стояла тишина, дальние отзвуки боя докатывались лишь из-за леса справа, там же что-то неярко отсвечивало в темном и мутном от низких облаков небе. Наискось уходила в темноту пойма с тусклыми мазками кустарника, пятнами присыпанных снегом зарослей камыша над речкой, гривками бурьяна, вылезшего из-под снега. До речки было полкилометра, не меньше. Это пространство надо было преодолеть на четвереньках, потом изрядный отрезок придется ползти по-пластунски, а дальше уже и трудно определить как, только бы побыстрей оказаться по ту сторону поймы в спасительном, совершенно не видном отсюда лесу.
Снег был глубокий, рыхлый, как вата, и морознопекучий. Он безбожно набивался во все щели маскировочного халата, в рукавицы, рукава, за пазуху и голенища сапог и подтаивал там, холодной, противной мокрядью расплываясь по телу. От этой смешанной с потом мокряди то бросало в озноб, то становилось душно, парно, удушливая горечь распирала грудь. Ивановский зубами содрал с руки трехпалую рукавицу и мокрыми пальцами дернул за тесьму капюшона. Лицу стало прохладнее и свободнее, а главное – отпустило уши, он услышал шорох ветра в бурьяне и невнятные разрозненные звуки сзади.
Проползли они, наверное, с полкилометра, пригорочек с сосняком едва серел сзади на краю мрачного ночного неба, которое в серых сумерках почти что сливалось с заснеженным полем. Следа-борозды, проложенного их десятью телами, к счастью, не было видно даже вблизи, как и самих бойцов. Правда, это лишь в темноте. Ивановский знал, что стоит взлететь ракете, как, словно на ладони, станет виден в снегу весь проложенный ими след, да и они сами тоже.
Покамест, однако, было темно и тихо. Бой тяжелой глухой воркотней едва докатывался сюда из-за леса, там же с вечера гуляли по небосклону широкие огневые сполохи – отсветы дальней канонады, и промерзшая земля под локтями глухо, глубинно подрагивала. В той же стороне, за лесом, изредка вспархивали в небо желтые звезды ракет, которые тут же гасли в мутной мешанине света и тьмы.
Надо было как можно скорее одолеть эту пойму: переднего края они еще не прошли, еще предстоял самый опасный путь вдоль речушки. Но и так уже все притомились, группа начала заметно растягиваться. Ивановский вдруг спохватился, что не слышит дыхания Лукашова, который полз следом. Лейтенант оглянулся и минуту выждал, сам переводя дыхание, хотя и знал, что медлить здесь нельзя ни минуты. Но усталость, видно, притупила осторожность, поодаль уже второй раз что-то несильно стукнуло – наверно, винтовкой о лыжи, и лейтенант нервно напрягся, впившись в снеговой полумрак обостренным злым взглядом. Разгильдяи, иначе не назовешь! Ему так не хватало теперь возможности покрыть их крепким злым словом. Действительно, сколько ни твердил, что лыжи надо держать в левой, а винтовку в правой руке, но вот, наверно, кому-то понадобилось сгрести все в одну кучу, и теперь стучит…
Сзади зашевелился в темноте серый сгорбленный ком в маскхалате, шумно дыша, он подполз и замер у самых ног лейтенанта. За ним шевелился еще кто-то, а дальше уже невозможно было и разглядеть – мешали сумрак и снег. Ивановский спросил осиплым усталым шепотом:
– Ползут?
– Ползут, командир, – также шепотом ответил сержант.
– Передай – шире шаг!
В низинке снег стал еще глубже, люди зарывались в нем по самые плечи. Под намокшими коленями прощупывалась мерзлая колючая трава, наверно, начиналось болото. Ивановский не смотрел на компас – как и обычно, направление он угадывал по характерным изменениям рельефа, который здесь был знаком ему по карте. Тут все время следовало держаться низинки, по ней выйти к кустарнику на берегу речки и дальше ползти под кустарником. Путь ползком предстоял еще длинный, он, конечно, вымотает их как следует. Но только бы не напороться на немцев, на какой-нибудь их замаскированный ночной секрет. Тогда уже незамеченными не пройти, и все может кончиться скверно в самом начале.
Ивановский, однако, отогнал от себя эти мысли и сквозь окончательно сгустившуюся мглу вгляделся вперед. Вроде совсем уже недалеко темнел кустарник, за ним была засыпанная снегом речушка. Это место – он помнил по карте – располагалось как раз посередине нейтралки, дальше по пригорку начиналась небольшая, разбитая минами деревенька, в которой засели немцы. Правда, их первый окоп был и еще ближе – через какую-нибудь сотню метров за речкой; там группе надлежало повернуть вдоль русла и попытаться проскользнуть в кустарнике между этим окопчиком и другим – в стороне, на мыске остроносого, словно большая опрокинутая ложка, пригорка.
Тем временем снег не только стал глубже, но и сделался совсем рыхлым, под руками шуршала пересыпанная им мерзлая, не скошенная летом трава. Они ползли по болоту. Ивановский неосторожно надавил коленом и проломил непрочную еще корку мха, из-под которой туго плюхнуло на снег водой. На секунду он остановился, чтобы прислушаться, не выдал ли себя этим неосторожным движением. Но тут начинался кустарник, рукой подать топорщились ветки ольшаника, заросли красной лозы, что непролазной стеной торчала из снега. Ивановский еще немного прополз под кустарником, чтобы дать своей растянувшейся таки группе подобраться поближе и разместиться под спасительным его укрытием. Кустарник надежно укрывал их со стороны деревни, тут им уже не страшны были и ракеты. Правда, оставался еще открытый и опасный пригорок-ложка с другой стороны, но этот пригорок все-таки был на некотором от них отдалении. Оттуда их могли не заметить даже и при свете ракет.
Все время лейтенанту не терпелось встать и оглянуться, как там, в хвосте, не слишком ли растянулись последние. Теперь очень важно было держать всех в одном кулаке, в такой ситуации разобщенность граничит с бедой. Правда, в случае чего там есть кому распорядиться: последним полз Дюбин, кажется, в общем неглупый человек, раза в полтора старше самого лейтенанта. Но Дюбин был из запаса. И хотя характером его бог не обидел, но хватит ли у него чисто фронтового умельства? Ивановский, сам кадровый командир, испытавший все муки войны с ее самого первого июньского дня, несколько не доверял запасным и, чтоб было вернее и надежнее, обычно старался часть возложенной на них ноши переложить на себя. Сегодняшняя его короткая стычка со старшиной, предложившим повременить с переходом, оставила неприятный осадок у обоих. Лейтенант не терпел делить свою власть с кем бы то ни было да еще в таком деле, где он целиком полагался лишь на себя, свою сообразительность и решимость. Пока, в общем, все обходилось, повезет – обойдется и дальше, и тогда он как-нибудь при случае напомнит Дюбину…
Сзади в борозде рыхлого снега сипато зашептал Лукашов:
– Теперь куда, товарищ лейтенант?
– Тихо! Как там сзади?
– Да ползут. Шелудяк вон отстает только…
Опять Шелудяк! Этот Шелудяк еще в батальоне именно своей мешковатостью вызвал недовольство лейтенанта, но в суматохе скороспешной подготовки Ивановский просто выпустил его из виду, подумав, что человек он здоровый, выдюжит. К тому же группе необходим был сапер, и выбора никакого не было, пришлось брать первого попавшегося под руку – этого вот немолодого и мешковатого дядьку. Но война в который уж раз убеждала в необходимости, кроме обыкновенной силы, еще и умения, тренировки. Впрочем, тренировки у них не было никакой, на нее просто не хватило времени.
Целый день начальник разведки с начальником особого отдела пересматривали и утрясали списки, подбирали людей, и, когда наконец составили группу, ни о какой тренировке нечего было и думать.
Оставив на месте лыжи, Ивановский обошел Лукашова и пополз по его следу назад. Шелудяк действительно оторвался от сержанта и теперь устало и грузно гребся в снегу, задерживая собой остальных. Лейтенант встретил его тихим злым шепотом:
– В чем дело?
– Да вот вспотел, чтоб его! Скоро ли там, чтоб на лыжи?
– Живо шевелитесь! Живо! – подогнал он бойца.
Покачивая задранным задом, навьюченный под маскхалатом тяжелым вещмешком со взрывчаткой, Шелудяк на четвереньках пополз догонять сержанта. За ним подались и остальные. Лейтенант пропустил мимо себя Хакимова, Зайца, Судника, еще кого-то, чьего лица он не рассмотрел под низко надвинутым капюшоном, и дождался старшину Дюбина.
– Что случилось? – спросил тот, ненадолго задерживаясь возле Ивановского. Лейтенант не ответил. Что было отвечать, разве не видно старшине, что группа растянулась, нарушила необходимый порядок, к которому имел определенное отношение и старшина как замыкающий.
– Кто стучал в хвосте?
– Стучал? Не слышал.
Ну, разумеется, он не слышал. Ивановский не стал продолжать разговор, замер и прислушался. Поблизости, однако, все было тихо, наши на пригорочке с сосняком настороженно молчали, молчали впереди и немцы. Девять бугристых тел в белых, пересыпанных снегом халатах ровно лежали в разрытой ими снежной канаве.
Сюжет
Действие повести происходит во время Великой Отечественной войны , в ноябре 1941 года. Главным героем повести является советский лейтенант Игорь Ивановский. К основным персонажам можно отнести и бойцов его диверсионной группы, с которыми он переходит за линию фронта - на белорусскую землю, оккупированную немецко-фашистскими захватчиками. Это старшина Дюбин, сапёр Судник, рядовой боец Пивоваров и их боевые товарищи.
Они, а вовсе не штабные офицеры - настоящие герои войны. И хотя лейтенанту Ивановскому не удаётся выполнить, по сути, добровольно взятое на себя задание взорвать немецкую базу боеприпасов, он делает всё для победы. Наверное, миссия Ивановского была невыполнима. Но он сделал всё, что мог. Он дожил до рассвета и под конец миссии, тяжелораненый, подрывает себя гранатой, уничтожив при этом врага.
Литературные особенности
При прочтении повести нет ощущения, что сюжет специально сконструирован. В этой военной драме показана естественная реалистическая череда событий из жизни военных разведчиков. Буквально час за часом рассказывается о подготовке и о самом рейде в тыл немцев, и о трагически-пронзительном его завершении. Лейтмотивом произведения можно назвать фразу о том, что «война беспощадна ко всякому, но первым на фронте погибает трус, - именно тот, кто больше всех дорожит своей жизнью» .
Первоначально Быков написал повесть на белорусском языке, а затем сам перевёл её на русский .
По повести в 1975 году был снят одноимённый фильм . Сценаристами выступали сам Василь Владимирович Быков и Виктор Фёдорович Соколов . Режиссёры: Виктор Фёдорович Соколов и Михаил Иванович Ершов .
Напишите отзыв о статье "Дожить до рассвета (повесть)"
Примечания
Ссылки
- Василий Владимирович Быков «Дожить до рассвета. Обелиск». Повести/ М., «Советский писатель», 1976, 224 с.
- Василь Быков «Собрание сочинений в четырёх томах. Том второй». М., «Молодая гвардия», 1985.
Отрывок, характеризующий Дожить до рассвета (повесть)
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d"honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.– A celui qui s"est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l"avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Краткое содержание повести 1972 года Вы можете прочитать за 15 минут.
«Дожить до рассвета» краткое содержание по главам
«… Повозка с немцами уже приближалась к Ивановскому, который лежал в колее, держа под животом гранату…»
Дожить до рассвета Глава 1 кратко
При наступлении сумерек, Ивановский отдал приказ старшине Дюбину выводить отряд на построение. Этой ночью они должны были перейти на лыжах линию фронта, отыскать базу с боеприпасами немцев и взорвать ее. В отряде Ивановского были: старшина Дюбин, сержант Лукашов, стрелок Хакимов, молодой парень-подрывник Судник, сапер Шелудяк, бойцы Краснокуцкий, Кудрявцев и Заяц, а также артиллерист Пивоваров. Все воины были незнакомы Ивановскому и это его сильно огорчало, так как он не знал, как они поведут себя и можно ли на них рассчитывать. Одно он знал и видел, что бойцы были не подготовлены к этой операции и не все даже толком могли стоять на лыжах. Отряд вышел на задание, первым шел Ивановский, а старшина Дюбин был замыкающим.
Когда отряд подошел вплотную к линии фронта, бойцы продолжили передвижение по пластунски. Скорость заметно упала и отряд растянулся. Ивановский боялся выстрелов ракет, которые их сразу обнаружат. Когда часть отряда уже вплотную приблизилась к окопам немцев, у кого-то из бойцов случайно выстрелила винтовка. В тот же миг с нескольких сторон взлетели ракеты и осветили недавнее их местоположение, а потом по кустарнику возле них начали стрелять пулеметы.
Лукашов доложил, что Кудрявцев был ранен. Ивановский решил отправить Шелудяка забрать раненого и вернуться к своим. Выбор пал на Шелудяка, так как тот в силу своего возраста постоянно отставал и не умел хорошо ходить на лыжах. Ивановский решил, что он спас жизнь Шелудяку, так как неизвестно чем завершиться операция для остальных. Через некоторое время вновь полетели ракеты, а за ними пулеметные очереди. Но они расстреливали кустарник, где был Шелудяк и Кудрявцев. Ивановский понял, что они засветили себя и приказал остальной группе бежать дальше. Смерть Шелудяка и Кудрявцева позволила перебраться отряду за линию фронта.
Дожить до рассвета Глава 2 кратко
Ивановскому было жаль бойцов, но он посчитал это легкой расплатой за переход линии фронта. Ивановский узнал, что выстрелил Судник и готов был убить воина, как и остальные члены отряда, но каждый боец был важен для успешного выполнения приказа. Так как они отставали по времени, Ивановский приказал ускорить шаг, и они пошли дальше. Теперь Судник шел за Ивановским.
Дорогой Ивановский вспоминает о своем лучшем друге разведчике капитане Волохове, тело которого во время скорого отступления он бросил, даже не успев толком закопать. А познакомился Ивановским с ним в Боровском лесу, когда после поражения в бою под Крупцами, он и еще несколько уцелевших бойцов прибились к группе капитана. Они бродили по местности более четырех дней, потом у них появился раненный разведчик Фих, который умирал и просил его оставить, но капитан следовал своим правилам и от раненого не отказался. Потом Волохов обнаружил склад немцев и решил его взорвать. Капитан распределил обязанности между горсткой уцелевших солдат. Вместе с двумя бойцами он отправился подорвать склад, а Ивановскому с оставшимися приказал прикрывать их последующий отход.
Дожить до рассвета Глава 3 кратко
Ивановский прекратил воспоминания и остановился, чтобы собрать всю группу. Лейтенант Ивановский прождал около получаса и подошло только четверо бойцов, Дюбина и Зайца не было видно. Лейтенант решил не терять времени, которого уже катастрофически не хватало, и идти дальше, надеясь, что их скоро нагонят. Лейтенант ставит замыкающим сержанта Лукашова, который был довольно вынослив, но резок и нетерпелив.
Ивановский продолжил воспоминания о попытке Волохова подорвать склад. Случилась неудача и капитана случайно обнаружили и убили наповал. Ивановский не поверил и вытащил с другими бойцами из перестрелки тело капитана. Капитана просто засыпали снегом и прошлогодними листьями и начали срочно отступать. Склад остался невредим.
Дожить до рассвета Глава 4 кратко
Ивановский с отрядом сбился с пути и случайно подошел к хутору, с которого их начали поливать огнем. Одна их пуль ранила лейтенанта в ногу, он быстро перевязал рану и решил ничего не говорить о ранении своему отряду. Когда отряд отошел от хутора, то заметили отсутствие Хакимова и Лукашова отправили на его поиски. Притащили Хакимова, раненого в спину и живот. Для него смастерили из лыж носилки и продолжили путь.
Дожить до рассвета Глава 5 кратко
Темп был утерян и Ивановский начал понимать, что затея близка к провалу, но все солдаты продолжали свой путь. Уткнувшись в стог сена, отряд сделал небольшой привал. После привала Пивоваров настолько физически ослаб, что долго не мог встать. Некоторые солдаты предлагали оставить Хакимова в стогу, а самим ускорить шаг, но Ивановский отказался оставлять бойца.
Ивановский опять вспоминает свое возвращение в штаб и генерала, который поверил ему и отправил на это задание. Вспомнил и белокурого полковника, который не хотел выслушать его разведданных, которые он получил при возвращение в штаб, а заставил писать объяснительную, заподозрив в измене. Как впоследствии Ивановский сам рассказал генералу о складе с боеприпасами и заручившись его поддержкой, получил людей для выполнения задания. Вспомнил и сильные слова генерала перед началом их похода, после которых солдаты были готовы на все.
Дожить до рассвета Глава 6 кратко
На рассвете отряд добрался до шоссе и уже не успевал его перейти. Лейтенант принимает решение отсидеться в противотанковом рву до наступления темноты. Солдаты немного поспали, поели и обсудили отсутствие Дюбина. У Хакимова был жар. До склада оставалось около двух километров и Ивановский решил пойти в разведку вместе с Пивоваровым. По шоссе постоянно проезжали машины и еще трое немцев прокладывали связь вдоль дороги. Уличив момент они перебежали дорогу, встали на лыжи и поехали к складу боеприпасов.
Дожить до рассвета Глава 7 кратко
Дорогой Ивановский решал как лучше подорвать склад, чтобы им вдвоем остаться в живых. Но когда они добрались до места, где должен был быть склад, ничего там не оказалось. Немцы переместили склад в другое место. Ивановский почувствовал себя раздавленным, столько смертей и потерь, теперь он может оказаться дизинформатором в глазах руководства. Пивоваров помогает наложить повязку на ногу лейтенанту, они решают рассказать остальным бойцам о случившемся и продолжить поиски нового места склада боеприпасов.
Дожить до рассвета Глава 8 кратко
К вечеру Ивановский с Пивоваровым вернулись к отряду, куда подошли отставшие Дюбин и Заяц. Лейтенант сообщил об отсутствии склада и Лукашов сразу обвинил его в провале их операции. Когда все успокоились, Ивановский отдает приказ Дюбину вернуть Хакимова с отрядом обратно в штаб. С собой оставляет Петра Пивоварова, чтобы совместно продолжить поиски базы.
Дожить до рассвета Глава 9 кратко
Вечером Ивановский с Пивоваровым отправляются вдоль дороги на поиски. Лейтенант не чувствует вину за провал операции и вспоминает эпизод из жизни, когда ему было 14 лет. Он помогал на конюшне и подружился с командиром отделения Митяевым. Однажды он и другие местные мальчишки украли и случайно утопили лодку за которую отвечал Митяев. Когда началось разбирательство, Митяев поручился за Ивановского, а когда узнал правду, Митяев начал его презирать и перестал общаться. Ивановскому это послужило хорошим уроком на всю жизнь.
Следуя вдоль дороги, солдаты подошли к деревне, где заметили большую антенну. Ивановский предположил, что это может быть временный штаб, и решил проверить. Возле дома его заметили немцы и началась перестрелка. Ивановского ранило ниже груди и силы стали его покидать, поэтому солдаты решили зайти в какую-то другую деревню и там переждать.
Дожить до рассвета Глава 10 кратко
Солдаты наткнулись на баньку, в стороне от деревне. Банька была маленькая, но для них оказалась спасением: можно было отдохнуть и перевязать раны. Пивоваров караулил, так как в деревне были немцы и недалеко ходили от бани. Ивановский понимал, что он плох и вскоре умрет, но не хотел умирать понапрасну и поэтому держался. Между солдатами опять началась теплая беседа. Пивоваров говорит, что ему не страшно умирать, но жаль мать у которой он единственный сын и которым она так дорожит. Ивановский вспоминает, что он жил всегда с отцом, а теперь они оба на войне и скорее всего уже не увидятся.
Ивановский просит Пивоварова вернуться в деревню, забрать оставленные им там лыжи, и проверить, если ли там штаб. Солдат берет автомат и уходит исполнить приказ.
Дожить до рассвета Глава 11 кратко
Ивановский вспоминает свою любовь Янинку, с которой познакомился в поезде, когда ехал в свою часть в Гродно (Польша). Янину обокрали на станции и он со своими друзьями купил ей новый билет, а по дороге так разговорились, что Ивановский решил ее не отпускать. В Гродно Янина решила показать ему город,и у них было свидание до самого утра. Когда он ее провожал, началась бомбежка и ему срочно пришлось возвращаться в штаб. Больше он ее не видел.
Дожить до рассвета Глава 12 кратко
Ивановский слышал выстрелы со стороны, куда ушел Пивоваров, а потом и очередь знакомого ему автомата. Прождав больше часа и осознав, что Пивоваров не вернется, Ивановский решает пойти по ему следу и найти бойца. Дорогой он себя винит в смерти Пивоварова. Идти ему очень тяжело и он опирается на винтовку. Среди снега он находит тело Пивоварова и думает подорваться вместе с ним, но в последний момент вспоминает о дороге и решает ползти к ней, чтобы там взорвать какой-то немецкий автомобиль. Винтовку он бросает, так как не может ее уже нести, постоянно сплевывает ртом кровь, внутри все жжет. Ивановский начинает замерзать и силы его покидают, но он продолжает уже ползти к дороге.
Дожить до рассвета Глава 13 кратко
Ивановскому пришлось преодолеть канаву, достать гранату и снять чеку, что было неимоверно сложно, так как его тело практически покинули силы и все было закоченевшим от холода. Дальше надо было ждать машину и не замерзнуть. Утром показалась повозка с двумя немцами и Ивановский в который раз был ошеломлен неудачей, даже теперь он не сможет подорвать какого-то немецкого офицера. Повозка остановилась и один из немцев подошел на расстоянии к нему и выстрелил. Пуля попала в плечо, но лейтенант даже не пошевелился. Когда немец подошел ближе, Ивановский разжал руку и прозвучал взрыв. Ивановского и немца не стало, а на их месте образовалась небольшая воронка.
Василь Быков
Дожить до рассвета
Все. Спорить не будем, стройте людей! - сказал Ивановский Дюбину, обрывая разговор и выходя из-за угла сарая.
Длинноногий, худой и нескладный, в белом обвисшем маскхалате, старшина Дюбин смолк на полуслове; в снежных сумерках быстро наступающей ночи было видно, как недовольно передернулось его темное от стужи и ветра, изрезанное ранними морщинами лицо. После коротенькой паузы, засвидетельствовавшей его молчаливое несогласие с лейтенантом, старшина резко шагнул вперед по едва обозначенной в снегу тропинке, направляясь к тщательно притворенной двери овина. Теперь уже притворять ее не было надобности, широким движением Дюбин отбросил дверь в сторону, и та, пошатываясь, косо зависла на одной петле.
Подъем! Выходи строиться!
Остановившись, Ивановский прислушался. Тихо звучавший говорок в овине сразу умолк, все там затихло, как бы загипнотизированное неотвратимостью этой, по существу, обыденной армейской команды, которая теперь означала для всех слишком многое… Через мгновение, однако, там все враз задвигалось, заворошилось, послышались голоса, и вот уже кто-то первый шагнул из темного проема дверей на чистую белизну снега. «Пивоваров», - рассеянно отметил про себя Ивановский, взглянув на белую фигуру в новеньком маскхалате, выжидающе замершую у темной стены сарая. Однако он тут же и забыл о нем, поглощенный своими заботами и слушая хозяйское покрикивание старшины в овине.
Быстро выходи! И ничего не забывать: возвращаться не будем! - глуховато доносился из-за бревенчатых стен озабоченно-строгий голос Дюбина.
Старшина злился, видно, так и не согласившись с лейтенантом, хотя почти ничем не выдавал этого своего несогласия. Впрочем, злиться про себя Дюбин мог сколько угодно, это его личное дело, но пока здесь командует лейтенант Ивановский, ему и дано решать. А он уже и решил - окончательно и бесповоротно: переходить будут здесь и сейчас, потому что сколько можно откладывать! И так он прождал почти шесть суток - было совсем близко, каких-нибудь тридцать километров, стало шестьдесят - только что мерил по карте; на местности, разумеется, наберется побольше. Правда, в конце ноября ночь долгая, но все же слишком много возлагалось на эту их одну ночь, чтобы неразумно тратить столь дорогое теперь для них время.
Лейтенант решительно взял прислоненную к стене крайнюю связку лыж - свою связку - и отошел с тропы в снег, на три шага перед строящейся в шеренгу группой. Бойцы поспешно разбирали лыжи, натягивали на головы капюшоны; ветер из-за угла сердито трепал тонкую бязь маскировочных халатов и стегал по груди длинными концами завязок. Как Ивановский ни боролся со всем лишним, груза набралось более чем достаточно, и все его десять бойцов выглядели теперь уродливо-неуклюжими в толстых своих телогрейках, обвешанных под маскхалатами вещевыми мешками, гранатными сумками, оружием, подсумками и патронташами. Вдобавок ко всему еще и лыжные связки, которые были пока громоздкой обузой, не больше. Но все было нужно, даже необходимо, а лыжи, больше всего казавшиеся ненужными теперь, очень понадобятся потом, в немецком тылу; на лыжи у него была вся надежда. Это именно он предложил там, в штабе, поставить группу на лыжи, и эту его идею сразу и охотно одобрили все - от флегматичного начальника отдела разведки до придирчивого, задерганного делами и подчиненными начальника штаба.
Другое дело, как ею воспользоваться, этой идеей.
Именно эта мысль больше других занимала теперь лейтенанта, пока он молчаливо, со скрытым нетерпением ждал построения группы. В снежных сумерках разбирали лыжные связки, глухо постукивая ими, сталкивались на узкой тропинке неуклюжими, нагруженными телами его бойцы. Как они покажут себя на лыжах? Не было времени как следует проверить всех их на лыжне, выдвигались к передовой засветло, согнувшись, пробирались в кустарнике. С утра он просидел на НП командира здешнего стрелкового батальона - наблюдал за противником. Весь день с низкого пасмурного неба сыпал редкий снежок, к вечеру снежок погустел, и лейтенант обрадовался. Он уже высмотрел весь маршрут перехода, запомнил на нем каждую кочку, и тут пошел снег, что может быть лучше! Но как только стало темнеть, ветер повернул в сторону, снегопад стал затихать и вот уже почти совсем перестал, лишь редкие снежинки неслись в стылом воздухе, слепо натыкаясь на бревенчатые стены сарая. Старшина предложил переждать часа два, авось опять разойдется. В снегу бы они управились куда как лучше…
А если не разойдется? - резко переспросил его Ивановский. - Тогда что ж, полночи коту под хвост? Так, что ли?
Полночи терять не годилось, весь путь их был рассчитан именно на полную ночь. Впрочем, старшине нельзя было отказать в сообразительности - если переход сорвется, не понадобится и самая полная, самая длинная ночь.
Правофланговым на стежке стал сержант Лукашов, из кадровых, плотный молчаливый увалень, настоящий трудяга-пехотинец, помощник командира взвода по должности, специально откомандированный из батальона охраны штаба на это задание. Во всем его виде, неторопливых, точных движениях было что-то уверенное, сильное и надежное. Подле устраивался на тропке тоже взятый из стрелков боец Хакимов. Хотя еще и не было никакой команды, смуглое лицо его со сведенными темными бровями уже напряглось во внимании к командиру; винтовка в одной руке, а лыжи в другой стояли в положении «у ноги». Рядом стоял, поправляя на плечах тяжеловатую ношу взрывчатки, боец Судник, молодой еще парень-подрывник, смышленый и достаточно крепкий с виду. Он один из немногих сам попросил взять его в группу, после того как в нее был зачислен его сослуживец, тоже сапер, Шелудяк, с которым они вместе занимались оборудованием КП штарма. Ивановский не знал, какой из этого Шелудяка подрывник, но лыжник из него определенно неважный. Это чувствовалось в самом начале. Суетливый и мешковатый, этот сорокалетний дядька, еще не став в строй, уже развалил свою связку, лыжи и палки разъехались концами в разные стороны. Боец спохватился собирать их и уронил в снег винтовку.
Не мог как следует связать, да? - шагнул к нему Дюбин. - А ну дай сюда.
Вы на лыжах как ходите? - почувствовав недоброе, спросил Ивановский.
Я? Да так… Ходил когда-то.
«Когда-то!» - с раздражением подумал лейтенант. Черт возьми, кажется, подобрался народец - не оберешься сюрпризов. Впрочем, оно и понятно, надо было самому всех опросить, поговорить с каждым в отдельности, каждого посмотреть на лыжне. Но самому было некогда, два дня протолкался в штабе, у начальника разведки, потом у командующего артиллерией, в политотделе и особом отделе. Группу готовили другие, без него.
Быстро темнело, наступила зимняя холодная ночь, снегопад постепенно затихал, и лейтенант заторопился. Дюбин, казалось, слишком долго провозился с лыжами этого Шелудяка, пока связал их. В строю с терпеливым ожиданием на темных под капюшонами лицах стояли его бойцы. За Шелудяком переминался с ноги на ногу важный красивый Краснокуцкий в островерхой, как у Дюбина, буденовке, за ним застыл молчаливый Заяц. Последним на стежке стоял, наверно, самый молодой тут, земляк лейтенанта и также артиллерист Пивоваров. Да, лейтенант недостаточно знал их, тех, с кем, видимо, придется вскоре поделить славу или смерть, но выбора у него не было. Разумеется, было бы лучше отправиться на такое дело с хорошо знакомыми, испытанными в боях людьми. Но где они - эти его хорошо знакомые и испытанные? Теперь трудно уже и вспомнить все деревеньки, погосты, все лески и пригорки, где в братских и одиночных могилах погребенные, а то и просто ненайденные, пооставались они, его батарейцы. За пять месяцев войны уцелело не много, неделю назад с ними вместе пробились из немецкого тыла лишь четверо. Двое при этом оказались обмороженными, один был ранен при переходе у Алексеевки, до самого конца с ним оставался вычислитель младший сержант Воронков. Этот Воронков очень бы сгодился нынче, но Ивановский не смог разыскать его. Вычислителя отправили в стрелковый батальон на передовую, откуда, к сожалению, не всегда возвращаются…
Вторая мировая война оставила огромный след в душе человечества. Романы, повести и рассказы вызывают воспоминания у участников тех событий, а современное поколение должно помнить те трагические эпизоды жизни своих родных и близких, чтить память погибших и ценить подвиги людей, которые выполняли свой долг перед Родиной.
Одно из таких произведений - это повесть "Дожить до рассвета", краткое содержание которой познакомит читателя с молодым лейтенантом, которому едва исполнилось двадцать два года. Но уже в этом возрасте он смог внести свой маленький вклад в долгожданную победу над немецкими захватчиками.
Первые страницы произведения
С чего начинается повесть "Дожить до рассвета"? Краткое содержание следует начать со знакомства с главным персонажем Ивановским и старшиной Дюбиным. Они получают приказ собрать небольшую группу и отправиться на выполнение сложного, но очень важного задания. В течение двенадцати часов бойцам необходимо пройти около шестидесяти километров. И начинается этот опасный поход с пересечения открытой местности.
Чтобы остаться незамеченными, приходится передвигаться ползком, держа в руках снаряжение и лыжи. Впереди лес, но, не успев достигнуть его спасительного пространства, отряд попадает под обстрел. Одного бойца ранило, пришлось отправить его в сопровождении единственного сапера обратно. Неосторожные движения привлекли внимание противника, и сапер был убит. Так, уже с первых страниц повести "Дожить до рассвета" краткое содержание знакомит читателя с трагическими событиями, которые будут на протяжении всего пути сопровождать этот небольшой отряд.
Скорее вперед, или Очередная перестрелка
Бойцы продолжают идти вперед, некоторые начинают отставать, сказывается усталость. Лейтенант переживает, вдруг не успеют. Вскоре отряд попадает на хутор. Предпринимая попытку обойти селение, бойцы неожиданно привлекают внимание проснувшихся собак, которые начинают громко лаять. Снова начинается перестрелка.
Молодой лейтенант Ивановский ранен в ногу. Ни слова не говоря товарищам, он самостоятельно делает перевязку. И еще один участник группы - Хакимов - получает очень серьезное ранение, в результате отряд вынужден теперь нести за собой раненого. Сколько еще людей пострадает в этой трагической повести "Дожить до рассвета"? Краткое повествование расскажет о дальнейшем передвижение отряда и о цели задания.
Бросить товарища или остаться человеком?
Отряд продолжает идти к своей цели. Один из бойцов, по фамилии Пивоваров, вдруг падает в снег. Он просит бросить его, нет сил идти дальше. Людей в группе остается все меньше. Каким-то загадочным образом пропали старшина Дюбин и еще один участник отряда. Предатели или нет, не ясно. Раненый Хакимов становится тяжелой ношей. Некоторых начинает посещать мысль бросить его, но лейтенант заставляет взять себя в руки. Необходимо оставаться людьми.
Куда же идут измученные бойцы, персонажи повести "Дожить до рассвета"? Содержание книги, наконец, открывает цель отряда. Нужно уничтожить несколько эшелонов с оружием и боеприпасами, которые находятся на армейской базе противника. Охраны практически никакой, есть только проволочный забор, который не представляет особой преграды.
"Дожить до рассвета". Краткое содержание. Быков - мастер неожиданных поворотов сюжета
Опасное путешествие подходит к концу. Отряд дошел до оживленной дороги, где практически без перерыва двигаются колонны машин противника. Люди спрятались в противотанковом рву и выжидают подходящий момент для того, чтобы перебраться на противоположную сторону. Лейтенант и боец Пивоваров, улучив время, благополучно пересекают дорогу.
Добравшись до места, где должна была располагаться цель, к которой они с таким трудом продвигались, бойцы обнаружили, что базы уже нет. Противник успел перевезти боеприпасы в другое место. Зря потраченное время, столько жертв во время пути, все напрасно. Казалось бы, на этом можно и заканчивать повести "Дожить до рассвета" краткое содержание. Быков Василий Андреевич, однако, не намерен ставить точку. Подобным поворотом событий он лишь убеждает читателя в мужестве и героизме защитников Родины. Лейтенант принимает решение искать эту базу. Получен приказ! И его надо обязательно выполнить!
Дальнейшие поиски пропавшей цели
Пивоваров и лейтенант вернулись в противотанковый ров. Там они видят пропавших незадолго до этого своих товарищей, старшину Дюбина и еще одного бойца, Зайца. Они догнали отряд. Ивановский понимает, что состояние тяжелораненого Хакимова становится все более критическим. Лейтенант принимает решение отправить весь отряд в обратный путь, а сам останется для того, чтобы все-таки найти пропавшую базу и уничтожить ее. Пивоваров остается с Ивановским.
Группа товарищей уходит, а двое оставшихся бойцов отправляются на поиски переехавшей базы. Неожиданно они натыкаются на здание, которое, по их предположениям, является штабом противника. Если взорвать его, то это будет не менее значительно, чем уничтожить склад с боеприпасами, и лейтенант решается на это. И когда бойцы начинают подбираться к строению, Ивановский получает ранение. Пуля попадает в грудь. Но Пивоваров, отстреливаясь, спасет своего боевого товарища. Так подходит к концу повесть "Дожить до рассвета". Краткое содержание ознакомит читателя с последними трагическими событиями.
Раненый лейтенант, или Что делать дальше?
Лейтенант прекрасно понимает, что с таким тяжелым ранение о дальнейшем выполнении задания не может быть и речи. Единственный выход - это добраться до поселка и где-нибудь затаиться. Боец Пивоваров несет на себе Ивановского, оружие и бутылки с зажигательной смесью. Спустя некоторое время товарищам удалось добраться до деревни. Увидев небольшую баню, они решают в ней спрятаться.
Лейтенант отправляет Пивоварова разведать обстановку в поселке. Узнать, есть ли немцы в деревне, а заодно раздобыть лыжи. Боец отправляется выполнять поручение, а лейтенант теряет сознание. Внезапно сквозь забытье Ивановский слышит звуки выстрелов. Он понимает, что это стреляет автомат его товарища Пивоварова. Значит, его обнаружили противники. Лейтенант выбирается из своего укрытия и оправляется по следам на поиски бойца. И обнаруживает его расстрелянное тело.
Отчаяние главного персонажа повести
Это печальный финал произведения "Дожить до рассвета". Краткое содержание, главный герой которого остался один, тоже подходит к концу. Лейтенант знает, что это конец. Он остался один, задание не выполнено, добраться до своих с таким тяжелым ранением он, естественно, уже не сможет.
Ивановский в отчаянии, ему хочется хоть что-то сделать, чтобы нанести какой-нибудь вред своему противнику. Тогда он принимает решение добраться до шоссе и там взорвать первую попавшуюся машину с немецкими солдатами или боеприпасами. С огромным трудом Ивановский преодолел путь до дороги и затаился в траншее. Главное, чего он боится - это потерять сознание или кашлянуть, что приведет к сильной потере крови.
Последние страницы, или Смысл названия произведения
И здесь окончательно раскрывается смысл названия повести "Дожить до рассвета". Краткое содержание по главам знакомило читателя со всеми событиями, связанными с этим опасным заданием и с судьбой каждого персонажа. Но именно сама фраза: "Дожить до рассвета" - это самая важная мысль главного героя, который лежал в траншее и ждал любого транспорта, который должен был пройти с первыми лучами солнца.
И он дождался! Не уснул, не потерял сознание. К сожалению, это оказалась обычная повозка с двумя немцами. Как только лейтенант бросил в них гранату, его сразу же расстреляли. Но один противник был все-таки убит, а телега взорвана. Ивановский, смог внести хоть маленькую, но, тем не менее, все равно важную лепту в общую победу над противником.
Loading...